Читаем без скачивания Пять слов. О Великорецком крестном ходе - Александр Балыбердин

Видимо, для того, чтобы я не забыл той ночи в Мурыгино, через пять лет Бог показал мне, как все могло быть иначе, если бы не Его дар и Его милость. Тогда в крестный ход впервые пошла моя супруга Ирина, и я обещал встретить ее в Бобино и разместить на ночлег у знакомых. Почти весь первый день паломничества лил дождь, и потому, сократив одну из стоянок, паломники пришли в село раньше и быстро разошлись по домам.

Когда я приехал в Бобино, то обнаружил Ирину в центре села в кампании еще трех таких же начинающих паломниц, и потому она наотрез отказалась идти одна на ночлег к знакомым, в «проверенное» и «заранее оплаченное» место. «Ну, сам подумай, как я могу их бросить?» – сказала Ирина, показывая на своих новых подруг. Делать было нечего, и все этой сырой, замерзшей «бригадой» мы пошли по селу в поисках ночлега. Через полчаса нас было уже до десяти человек, так как, видя компанию во главе с человеком в подряснике (я к тому времени уже был рукоположен), все эти бедолаги с надеждой присоединялись к нам.

Так, обходя село от дома к дому, мы неизменно получали отказ. Все уже давным-давно было занято. Иногда сердобольные хозяева приглашали пройти в дом и самим убедиться, что мест нет, но мы и сами это видели, и уже были готовы притулиться хоть в сарае, лишь бы под крышей. Ночлег мы нашли где-то через час, когда в большинстве домов уже погас свет. Нас приютил Владимир Михайлович Кудрявцев, чей дом и так уже был полон, но на полу в коридоре и сенях еще нашлось место для десяти уставших и замерзших паломниц. Именно с той встречи в доме Кудрявцевых позже началась история строительства в селе Бобино деревянной Никольской церкви.

Но это будет через пять лет, а пока, уставший и опечаленный крахом своего «суперплана», я шел и думал о том, что в следующий раз ни за что не дрогну и пройду весь путь так, как положено.

Крестный ход как «протест»

Между тем, приближался 2000 год – юбилейный для Великорецкого крестного хода. На этой волне с ним стали происходить удивительные изменения. Буквально на наших глазах крестный ход значительно вырос числом и заметно помолодел. Каждый год в него вливались сотни новых паломников, которые с замиранием сердца слушали рассказы бывалых ходоков о том, как еще недавно власти гнали и преследовали их, не давая пройти на Великую реку.

Так случилось, что в ту пору я как раз нарабатывал материал для кандидатской диссертации по теме хрущевских гонений. Со страниц документов вставала, действительно, жуткая и подлая картина, в свете которой бывалые крестоходцы казались настоящими героями своего времени. Позже Владимир Крупин посвятил им слова, помещенные на памятном кресте, что установлен наверху Великорецкого холма: «Поклон вам, воины Христовы, сохранившие для нас великую святыню – Великорецкий крестный ход». Лучше не скажешь. Вместе с тем, нельзя было не заметить, что многолетнее хождение на реку Великую одних только мирян, без участия духовенства, которому категорически было запрещено появляться в месте паломничества, имело также и свои печальные результаты.

Во-первых, в сознании многих людей крестный ход как бы отделился от самой чудотворной иконы и приобрел самодовлеющее значение. Являясь, как и любое другое богослужение, вызовом окружающему миру, частью прихожан он стал восприниматься как вызов, протест и только. Без отношения к самой чудотворной иконе, ее истории и чудесам. Попросту говоря, если бы таким людям сказали, что в этом году сам чудотворный образ не пойдет на реку Великую, то они сказали бы, что это и не важно, и «мы все равно пойдем». Словно не чудотворный Великорецкий образ освящает ходоков, а, наоборот, их шествие, потертости и мозоли придают ему величие и святость.

Так, со временем, среди участников крестного хода стали появляться казаки с «чудотворными» иконами; «старцы» в инвалидных колясках, пророчащие о близком конце света; фотографы, специализирующиеся на уставших бабушках, грязи и покосившихся домах; иностранные журналисты, пытающиеся на стоянках узнать у русских детей, что они думают о сексе; экстрасенсы; крепкие мужчины в камуфляже и другие персонажи.

Если обычные паломники берут с собой в крестный ход иконы и молитвословы, то эти – флаги, плакаты и листовки. Своих единомышленников они собирают через интернет, называя крестный ход «полевым выходом». Завидная мечта такой группы – пойти в голове колонны, развернуть транспарант типа «Православие или смерть» с таким расчетом, чтобы многотысячная колонна паломников оказалась как бы идущей за этим транспарантом, сделать несколько снимков и выложить их на своем сайте. Если попутно удастся раздать пару тысяч листовок, то «полевой выход» можно считать успешным.

Понятно, что к крестному ходу все это не имеет никакого отношения, о чем твердо и ясно сказано в его Уставе: «Участие политических, общественных, коммерческих и любых иных организаций в Великорецком крестном ходе не разрешается. Их члены могут участвовать в паломничестве на общих основаниях, как простые паломники, без специальной формы одежды, плакатов, транспарантов, значков и другой символики этих организаций». Прописать эту норму заставила сама жизнь.

Но «деятели» не унимаются и вовсе не собираются упускать шанс заявить о себе миру. Когда два года назад протоиерей Андрей Дудин, как заместитель Предстоятеля крестного хода, потребовал, чтобы они перестали раздавать листовки и свернули плакаты, один из мужчин с вызовом ответил ему: «Нам попы – не указ. На Великую ходили и с попами и без попов. Это древняя народная традиция, и ты ее не приватизировал. Поэтому и указывать нам не можешь. Так что, дорогой, иди своей дорогой!». Пока человек в камуфляже «воспитывал» отца Андрея, его товарищ старательно снимал «процесс воспитания» на фотоаппарат. Видимо, для того чтобы позже выложить «фотоотчет о проделанной работе» на сайте своей организации.

Причем, сказанное выше, касается не только мужчин. Пару лет назад, 3 июня я встречал поезд «Вятка», который, казалось, целиком оправился в крестный ход – с рюкзаками, ковриками и иконами. Вдруг вижу на вокзале трех женщин лет пятидесяти. Предложил их подвезти до Серафимовского храма. Они с благодарностью согласились. Уложили рюкзаки в багажник.

Только отъехали от вокзала, мои попутчицы завели разговор о новых паспортах и ИНН. Словно, проверяли – «настоящий» ли батюшка их везет? Попытался им возразить и в ответ сразу получил: «А вы почитайте вот это… А старцы говорят… Да мы сами видели эти три шестерки!» Понял, что спорить бесполезно. Еду, молчу. И они тоже замолчали. Так, молча, доехали до храма. Молча достали рюкзаки из багажника. Молча простились. Словно, кроме как о новых паспортах, и поговорить не о чем.

Складывается впечатление, что, привыкнув с советских времен бороться (за мир во всем мире, за всеобщее разоружение, за свободу американских индейцев и т.п.), часть наших прихожан никак не может от этого отвыкнуть. Наша жизнь, действительно, несовершенна. Но, если одни считают причиной тому свое собственное несовершенство, то другие, как пионеры, «всегда готовы» против чего-то сражаться – новых паспортов, ИНН, демократии, русофобии, ювенальной юстиции и дальше по списку. Не зря писал поэт «есть упоение в бою». Вот только к Великорецкой традиции это не имеет никакого отношения, и «подателю сего», скорее, надо не в крестный ход, а на баррикады.

Вместе с тем, как мне кажется, надо трезво понимать, что крестный ход всегда привлекал и будет привлекать таких людей, так как, по самой своей сути, он является «вызовом» потребительству и обществу, которое на нем основано. Поскольку же, в большинстве своем, являясь новоначальными христианами, мы нетвердо стоим на ногах, то, как правило, и уклоняемся от «царского» пути. Главное, чтобы вовремя нашелся человек, способный нам это объяснить.

Как произошло это со мной в том же паломничестве 2000 года. Помнится, что тогда я был увлечен старым русским гимном «Боже, царя храни!» и потому на обратном пути, где-то под Медянами, сподвиг еще несколько крестоходцев вместо акафиста Святителю Николаю петь этот гимн. Ну, где еще это было возможно? Не в областной же администрации, где я тогда трудился! Идем, поем, по ходу дела к нам присоединяются другие паломники. Хорошо! Уже невольно хочется перейти на строевой шаг. Вдруг с нами поравнялся священник. Идет рядом, слушает. Дослушал и говорит: «Хороший гимн. И вы, молодцы, что слова знаете. А вот петь его здесь не надо. Потому что это крестный ход, а не демонстрация. Давайте лучше тропарь Святителю Николаю вместе споем!». Начал, и мы за ним подхватили. Спасибо, что объяснил, а то до сих пор путали бы крестный ход с демонстрацией.

Конец ознакомительного фрагмента.